Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]
— Прости, милый, но я не понимаю, о чем ты говоришь, — притворилась лопушком ушлая собеседница, ведавшая в семье про каждую мелочь.
— Разве ты не заметила, что Петрашка ни на шаг не отходит от этой Сильвы, подружки мушкетера, а наша Аннушка готова повиснуть у французского кавалера на его шее?
— Сейчас ты верно сказал, мой дорогой супруг, что мадемуазель является всего лишь подружкой своему спутнику, — Софьюшка положила руку на грудь собеседнику. — Я тебе сообщу одну тайну, а ты постарайся сделать из нее нужные выводы.
— Вот как! — настрожился Дарган. За тридцать лет совместной жизни он успел хорошо изучить жену и знал, что каждый ее поступок может принести семье только выгоду. — И что–же это за тайна такая?
— Сильвия д, Эстель и Буало де Ростиньяк еще не помолвлены. Они пока никто, хотя сделать их мужем и женой было задумано давно. О будущем своего племянника–донжуана крепко печется его дядя, пэр Франции месье де Ростиньяк, который тоже является моим дальним родственником, — собеседница откинула с лица прядь волос. — Это очень хитрый политик, смотрящий далеко вперед. Дело в том, что отец девушки занимает в кабинете министров республики весьма серьезное положение, и дядя путем обручения молодых людей решил сделать для всего династического древа Ростиньяк великолепный ход, который поднял бы авторитет его родственников перед лицом правящей верхушки страны и помог им добиться в правительстве значительных постов.
Полковник наморщил лоб, перевел взгялд с потолка на противоположную стену спальни. По ней гуляли синие тени, летний ветерок шевелил ситцевые занавески на створках окна, распахнутого настеж. Было тихо и умиротворенно, подобное в казачьей станице случалось весьма редко. Дарган решил нарушить короткую паузу.
— Я так понимаю, что свадьба барышни с кавалером принесла бы выгоду этому пэру с его большим семейством? — негромко спросил он. — Если по нашему, то их брак должен быть по расчету, как у нас, допустим, женитьба сына простого казака на дочери станичного атамана.
— Я всегда говорила, что ты у меня самый умный мужчина. Добавлю только, что никаких чувств друг к другу они не испытывают, их объединяет лишь страсть к приключениям. И эту свою игру в любовь они перед родственниками просто скрывают, иначе бы Сильвию никто из дома не отпустил, — улыбнулась облитая лунным светом Софьюшка. — Добавлю, что месье Буало решил жениться только в тридцать пять лет, если учесть его упорство, доставшееся ему от вояки–отца, до этого срока он свое слово не нарушит. А теперь пример, который ты назвал вначале, перенеси из нашей с тобой семьи на французскую знать, и получишь первичный результат.
— Значит, Сильвия с Буало это люди, свободные друг от друга? То–то, гляжу, ведут они себя как вроде знакомые, а не как жених с невестной, — огладил бороду Дарган. — Тогда кому какое дело, кто добивается ихнего к себе внимания.
— Вот именно, а общий вывод ты сделаешь и сам.
— А чего тут накручивать, если дело обстоит таким образом, то пусть наши дети с этими наследниками французских богатеев между собой разбираются сами, — станичный атаман обнял покрепче тихо засмеявшуюся супругу и поудобнее умостил голову на подушке. Уже засыпая, он глубокомысленно изрек. — Лишь бы роду Даргановых от их действий не было никаких неприятностей.
Глава четырнадцатая
С ногайских степей пахнуло знойным августом, уж белые вершины недоступных гор задымились зыбким маревом, а французские гости со студентом Петрашкой и не думали покидать станицу Стодеревскую. Одни не спешили на родину, будто нашли в крохотном раю между пустошами и стылым хребтом Большого Кавказа что–то такое, от чего нельзя было оторваться, не оставив части своей души. Третий же, Петрашка, тоже маялся нудной болью, испепелявшей его изнутри. Многочисленные члены семьи лишь поглядывали на них искоса, не решаясь выпытывать причину, видную и без расспросов. Мадемуазель Сильвия с месье Буало помогали по хозяйству, всячески стремясь не быть обузой для большого семейного клана. Впрочем, их никто не прогонял, а в последнее время даже стали принимать за своих. Студент старался реже попадаться на глаза отцу, днями пропадая на рыбалке и на охоте. Он помнил о строгом наказе батяки после месячного отпуска отправить его на практику за границу. Но полковник будто забыл о своем обещании, окунувшись в заботы, которых с увеличением семьи заметно прибавилось. Глядя на страдальцев, и Захарка с Иришкой не торопились отправляться в Санкт — Петербург к новым местам своей службы. Ко всему, их с французами связывала какая–то тайна, которую они не переставали обсуждать, уединяясь в дальние углы хаты и заставлявшая их переносить сроки совместного отъезда. Прощание гостей с домом Даргановых постоянно откладывалось. Все словно ждали развязки любовного узла, от которого старшая из сестер Аннушка тоже спала с лица, позволив под темными своими глазищами образоваться лиловым кругам. Или смелого поступка кого–то из участников любовного многоугольника, кто одним ударом сумел бы разрубить этот узел, соединявший всех. Такой случай все не представлялся, он имел все права не произойти вообще из–за казачьего уклада жизни, во многом схожего с горским. И когда наступил бы последний срок, молодые люди, источенные чувствами как спелое яблоко червяками, разъехались бы в разные стороны влачить судьбу дальше. Только звездый плащ жизни, весь в прорехах, уже не согревал бы их как вначале пути, он ниспадал бы с плеч рубищем нищего, для которого и медный грош за счастье.
Надвигалась очередная операция русских войск по зачистке от многочисленных банд абреков территорий Большой Чечни и примыкающего к ней Дагестана. Казалось бы, что еще горцам нужно было доказывать, если Азербайджан, Армения, Грузия и часть Ирана с Турцией считались уже законными вотчинами Российской империи. Если шли в бывшие азиатскими страны бесконечные караваны с русскими товарами, оставив чеченцев с дагестанцами в глубоком тылу. Но неуловимый Шамиль снова собирал под знамена ислама разрозненные орды соплеменников и направлял их на караваны, на палаточные солдатские лагеря, контролируя ущелья с дорогами вплоть до грузинского Крестового перевала, и господствуя на заоблачных вершинах гор до тех же Турции с Ираном. И не находилось у мощного государства силков, чтобы изловить басурмана и предать его суду, который он сам учинял попавшим к нему в плен русским солдатам с офицерами. А может никто из столичных чинов и не думал плести эти силки, потому что тогда упали бы доходы купцов и заводчиков, снабжавших армию всем необходимым. Скорее всего капитал проверенным веками способом продолжал дробить косточки невинных людей, превращая их в звонкую золотую монету и бумажные ассигнации, тем же золотом обеспеченные. И это больше походило на правду.
![Юрий Иванов-Милюхин - Драгоценности Парижа [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
